Я ТАК И СЯК УМЕЮ СУД ЧИНИТЬ

заявляет судья в спектакле «Разбитый кувшин» в «Школе драматического искусства»

«…К порядку!/ Знай, сбудется, коль не угомонишься,/ Сегодня ж приговор насчет тюрьмы». Как-то очень уж знакомо и буднично звучит угроза судебного советника Вальтера к подозреваемому на заседании суда в голландской деревне близ Утрехта в начале XIX века.

С тех пор мало что изменилось в мире: на иных судебных разбирательствах обвиняют в преступлениях невиновных, гуляют на свободе виновники, а бывает, что обвинитель и виновник и вовсе… одно лицо. Что же произошло в те давние времена в глухой деревне Гуйзум в Нидерландах?

И стоит ли вообще разбираться в запутанном судебном деле, где есть подозрение, что сам судья по имени Адам связан с … нечистой силой? Немецкий писатель Генрих фон Клейст, избрав для своей пьесы «Разбитый кувшин» красноречивый эзопов язык, а режиссер Игорь Яцко в театре «Школа драматического искусства» поставил по ней спектакль, предложили зрителям беспристрастно рассмотреть замысловатый судебный процесс с непредсказуемыми хитросплетениями. По сюжету всё не так уж и сложно. Как-то поздним вечером сельский судья Адам, возвращаясь крадучись домой, потерял на свою беду парик. Выступать же на предстоящем судебном процессе без него в нарушении всех правил было бы крайне нежелательным.

Разбирательство предстояло о разбитом кувшине госпожи Марты Рулль, которая подала в суд, чтобы нашли того, кто ночью проник к ней дом и разбил её старинный кувшин. До начала дела судья Адам пытался выяснить у дочери тетушки Руль, в чем тяжба, и, узнав, что дело всего-то о разбитом кувшине, успокоился. В ходе сумбурного и запутанного судебного разбирательства всплывают подробности преступления. Не особо ломая голову, судья Адам выносит обвинительный приговор подсудимому, вина которого не доказана, а заседание суда объявляет закрытым.

«…У нас / Имеются свои установленья,/ Не писаные,/ …Я так и сяк умею суд чинить», — чеканит он. Однако, высокий чин, приехавший в деревню с ревизией, советник Вальтер делает замечание судье и призывает его «судебные дела вести законно», а также «строгое внушенье ожидает того, кто власть во зло употребил». В суде вдруг появляется новый свидетель, показания которого доказывают, что виновник преступления вовсе не тот, кто должен отправиться за решетку по решению судьи Адама. Тогда кто же? Злодей пытается запутать следы, а Марта Рулль, так и не добившись правды, спрашивает у советника, где же в Утрехте найти правительство, чтобы преступник, наконец, был наказан?

«А на что вам?» — удивляется Вальтер. — «Да как же, — недоумевает Марта, — разве мой кувшин не требует суда и воздаянья?» В ответ слышит: «На большом базаре. Вторник и пятница — присутственные дни». Так закончилось судебное дело о разбитом кувшине в голландской деревне близ Утрехта более двухсот лет назад. «Велика важность – разбитый кувшин, — удивится иной читатель или зритель, — с этим еще идти в суд?» Действительно, что же, это, в конце концов, за удивительный кувшин, из-за которого случился такой переполох в королевстве Нидерланды?

Но заглянем теперь в Швейцарию начала XIX века, когда молодой Генрих фон Клейст со своими друзьями Генрихом Цшокке и Людвигом Виландом, сыном известного писателя Кристофа Мартина Виланда решили как-то на спор описать содержание картины, на которой была изображена сельская тяжба о разбитом кувшине. Виланду достался жанр сатиры, Цшокке — рассказ, а Клейсту — комедия. Что это была за картина, установить так и не удалось. Знатоки же считают, что это гравюра французского художника Жан-Жака Ле Во «Судья, или Разбитый кувшин», воспроизводившая утраченный оригинал Жана-Филибера Дебюкура. Первенство в литературном споре друзей одержал Клейст.

С тех пор незамысловатая жанровая сцена на полотне превратилась в одну из лучших мировых комедий «Разбитый кувшин». В ней впервые в драматургии Генрих фон Клейст показал сценичность и эффект судебного процесса, открыв новую театральную страницу. Пьесу признали лучшей немецкой комедией и символом комедии вообще. Кстати, что же было изображено на той картине? На кувшине — сцена из истории Нидерландов – так называемый Брюссельский договор 1555 года, по которому император Карл V, еще при жизни отошедший от власти, передавал владение всеми провинциями Нидерландов своему сыну Филиппу II. Это стало началом событий, которые привели к победоносной буржуазной революции в Нидерландах и присоединению северных провинций Испании. Почему режиссер Игорь Яцко выбрал именно эту пьесу?

«Во-первых, потрясающий поэтический язык комедии в виртуозном переводе Бориса Пастернака, который требует от ансамбля актеров мастерского владения стихом, подобно музыкантам, — говорит постановщик. — Сама история, связанная с написанием пьесы, своего рода анекдот: на спор написать пьесу, основываясь на сюжете гравюры. Это было дружеское пари, которое выиграл Клейст. Антураж пьесы деревенский, народный. В костюмах, в декорациях, созданных Владимиром Ковальчуком, парадоксально соединяются мотивы Брейгеля и Мондриана. Музыкальное оформление спектакля — фантазии на тему немецкой музыки 18-19 веков, написанные композитором Петром Айду, которые артисты театра исполняют «вживую».

Во-вторых, философская, мощная тема: анекдотичный случай, когда преступник сам же расследует, в качестве судьи дело, в котором замешан. Тут есть отсылка к мифу об Эдипе, который ищет преступника, сам же им и являясь, есть и тема Страшного суда над человеком. Люди, пытаясь найти справедливость, сталкиваются с тем, что справедливости на земле не существует, и все эти поиски тщетны, имеет место только плутовство и обман.

Разбитый кувшин — символ разбитой вселенной — его пытаются склеить, собрать куски с помощиью суда. Что есть правда, справедливость, истина и есть ли она где-то вообще?» Одно дело, рассказать о пьесе, другое – поставить её на сцене, да так, чтобы зритель поверил в происходящее, увлекся им, задумался вместе с героями произведения, стоит ли так уж переживать о каком-то разбитом кувшине, который на самом деле по замыслу философа-писателя — разбитая на куски Вселенная.

Незадачливый зритель может даже разочароваться в хитроумных перипетиях вокруг глиняной посудины. Но не стоит спешить с выводами и пристальней вглядеться что происходит на сцене. Советник Вальтер, приехавший с ревизией судов в голландскую глухомань, в исполнении Игоря Лесова – непререкаемый авторитет, благообразный и рассудительный королевский верноподданный, держит нос по ветру, не прочь получить вознаграждение за «правильное» решение дела: «На мне лежит лишь доля всей работы: /Досматривать, отнюдь же не карать». Актер подает этот образ с большой иронией и глубоким подтекстом — хочешь верь в его слова, а то — подумай, что за ними на самом деле. Таких высокопоставленных советников-наблюдателей над судами и сегодня хоть отбавляй.

Судебные процессы сегодня сотрясают наше общество, театр абсурда давно уже со сцены перекочевал в залы судебных заседаний, а вездесущие вальтеры олицетворяют всесилие неправедного суда: «Вальтер (Судье, тайком) Объявите тотчас/ Закрытье заседанья». Сельский судья Адам в исполнении актера Федора Леонова также нынче весьма узнаваем — те же уловки, ухищрения, чертовские замашки в составлении подлогов, наветов и решений суда по указаниям «досточтимых» советников.

Госпожа Марта Рулль – актриса Екатерина Аликина – многоречива, экспрессивна, типичная сельская жительница, которая обратилась в сельский суд в надежде на справедливость, но её вежливо посылают «на большой базар» с разбитым кувшином вместе. Её дочь Ева (Анастасия Привалова, Дарья Рублева) – лирическая героиня, наивно мечтающая о правоте суда, рада, что её жениху Рупрехту (Иван Товмасян), подозреваемому по делу, вместо отправки на войну грозит лишь служба во внутренних войсках. Госпожа Бригитта (Регина Хакимова) – ярко, экспансивно, эмоционально представляет образ свидетельницы, что история с пропажей парика судьи становится по праву кульминацией спектакля.

Режиссерский замысел, декорации, костюмы, музыка, игра актеров — вся подача знаменитой пьесы Клейста, которую, правда, раскритиковал Гёте (но у великих свои взгляды), делает постановку яркой, темповой, увлекательной. В музыкально-танцевальных сценах лихо отплясывают знаменитую «Катюшу» Блантера , а молодые парни в черных рубашках пьют пиво — ох уж этот театральный эзопов язык! В осколках «Разбитого кувшина» Генриха фон Клейста — мир, полный коварства, подкупа, интриг, несправедливости и суд эти осколки вряд ли соберет.