«ПРОСТО – СТАЛО НЕЛЬЗЯ ЖИТЬ»

призналась бедная молодая девушка, покончившая с собой. «Дневникъ писателя» — по мотивам записок Ф.М. Достоевского «Школа драматического искусства» — «Вахтанговский практикум»

«…Во всех петербургских газетах появилось несколько коротеньких строчек мелким шрифтом об одном петербургском самоубийстве: выбросилась из окна, из четвертого этажа, одна бедная молодая девушка, швея, — «потому что никак не могла приискать себе для пропитания работы» …Выбросилась она и упала на землю, держа в руках образ. Просто — стало нельзя жить, «Бог не захотел» и — умерла, помолившись».

Это лишь одна из душераздирающих историй из «Дневника писателя» Ф.М. Достоевского. «Всегда говорят, что действительность скучна, однообразна; — писал Достоевский, — чтобы развлечь себя, прибегают к искусству, к фантазии, читают романы. Для меня, напротив: что может быть фантастичнее и неожиданнее действительности?»

Судьбы героев одна другой пронзительней, и в тоже время обыденные, сменяют друг друга на сцене «Школы драматического искусства» в спектакле «Дневникъ писателя» по мотивам записок Ф.М. Достоевского режиссера Аси Князевой творческого объединения «Вахтанговский практикум»

По поводу дела Кронеберга

«…Отец высек ребенка, семилетнюю дочь, слишком жестоко; по обвинению — обходился с нею жестоко и прежде. Одна посторонняя женщина, из простого звания, не стерпела криков истязаемой девочки, четверть часа (по обвинению) кричавшей под розгами: «Папа! Папа!» … Г‑н Кронеберг кончил курс наук, учился сначала в Варшаве в университете, потом в Брюсселе… В Варшаве он познакомился с одной дамой, старше его летами, и имел с нею связь, расстался же за невозможностью брака, но, расставаясь, и не знал, что она от него осталась беременною. Возвратясь в Варшаву, он встретился опять с той дамой, которую так любил; она была уже замужем и сообщила ему, в первый раз в жизни, что у него есть ребенок и находится теперь в Женеве. Узнав о ребенке, г‑н Кронеберг тотчас же пожелал его обеспечить и взял свою девочку уже к себе в Петербург.

Однажды вечером (как говорится в обвинении), в июле, Кронеберг опять стал сечь девочку и на этот раз сек так долго, и она так страшно кричала. … На ребенка взведено было обвинение в воровстве. …Раздраженный дочерью (показывает отец), высек ее сильно, сек долго, вне себя, бессознательно, как попало. Правда, несмотря на это показание, отец все-таки не признал себя на следствии виновным». «Дело Кронеберга» — история, представленная скупым, но хлестким театральным языком, который позволяет увидеть сквозь судебное дело жестокий мир людских взаимоотношений – безумство и издевательства отца (Антон Власов) над своей убогой запуганной дочерью (Анна Карабаева).

Семь театральных миниатюр — «Анекдот из детской жизни», «По поводу дела Кронеберга», «Мужик Марей», «Подсудимая Корнилова», «Курящий мальчик», «Два самоубийства», «Мальчик у Христа на ёлке» — каждая, по сути, своеобразный спектакль — театральная версия дневниковых записок писателя о разбившихся людских судьбах, о том, что всё начинается с детства. Воплотить на сцене философские рассказы и очерки писателя без собственно драматургического материала – задача, требующая от постановщика, создателей спектакля незаурядного мастерства и вдохновения. Еще одна история — преступление крестьянки Екатерины Корниловой (Анна Карабаева) особо врезается в память.

«Простое, но мудреное дело»

«…Крестьянка Екатерина Корнилова, двадцати лет, была за вдовцом, который с нею, по показаниям ее, ссорился, не пускал ее в гости к родным, да и родных ее не принимал к себе, попрекал ее покойной женой своей и тем, что при той хозяйство у него шло лучше… словом, «довел ее до того, что она перестала любить его», и, чтоб отмстить ему, вздумала выкинуть его дочь от той прежней жены, которою он попрекал ее, за окошко, что и исполнила.

С точки «простоты», взглянул на дело и суд, и тоже самым простейшим образом присудил Екатерину Корнилову, «имевшую при совершении преступления более семнадцати лет и менее двадцати, сослать в каторжные работы на два года и восемь месяцев, а по окончании работ сослать в Сибирь навсегда». Во-первых, подсудимая сама признала себя виновною, и это сейчас после совершения преступления, сама же и донесла на себя. Она рассказала тогда же, в участке, что еще накануне думала покончить с падчерицей, которую возненавидела из злобы на мужа, но накануне вечером помешало присутствие мужа. На другой же день, когда тот ушел на работу, она отворила окно, составила на одну сторону подоконника горшки с цветами и велела девочке влезть на подоконник и посмотреть вниз, в окошко. Девочка, разумеется, полезла, может быть даже с охотою, думая и Бог знает что под окном увидеть; но как только влезла, стала на колени и заглянула, опершись руками, в окно, то мачеха приподняла ее сзади за ножки и та бултыхнулась в пространство.

Преступница, поглядев вниз на слетевшего ребенка (так сама рассказывает), затворила окошко, оделась, заперла комнату и отправилась в участок — доложить о случившемся. Преступница первая же считает себя виновною; она сознается сейчас же после преступления, созналась и через полгода на суде. Так и в Сибирь, может быть, пойдет, по совести и глубоко в душе считая себя виновною; так и умрет, может быть, каясь в последний час и считая себя душегубкой». История, записанная Достоевским в своем дневнике, не такая уж исключительная в судебной практике. Перескажи её скупым языком протокола, вряд ли этот сюжет произвел бы тот же эмоциональный эффект, как представленный языком театра — в исповеди самой обвиняемой, хладнокровно, в здравом уме и памяти совершившей преступление.

Актриса Анна Карабаева мастерски тонко воплотила безысходность и обреченность судьбы своей героини — крестьянки Екатерины Корниловой. Детоубийство здесь предстает «просто», во всей своей неистовой неизбежности. В проникновенный созданный актрисой образ признавшейся в преступлении крестьянки Екатерины Корниловой невозможно не поверить. Еще один незабываемый образ бедной молодой девушки, швеи – отчаявшейся, смирившейся со своей судьбой, самоубийцы в исполнении Анны Карабаевой. Актриса будто, страшно сказать, проживает историю своей героини. Кульминационную фразу: «просто — стало нельзя жить» она произносит без какого-либо надрыва, ложного пафоса, но «просто», тихо, беспомощно, найдя лишь один для себя выход – смиренно покинуть этот не принявший её мир.

Подобные трагические образы сегодня редки на сцене, даже если найдется достойный драматургический материал, его так перекроят умельцы-режиссеры, что трагедия вмиг превращается в трагифарс, а то и вовсе в мюзикл «на тему». Спектакль «Дневникъ писателя» задает зрителю философские вопросы вместе с Достоевским, не пытаясь, однако, навязать свои ответы. Сопереживание, сопричастность — главные герои спектакля. Огромные движущиеся по сцене светящиеся металлические конструкции – декорации, в которых вся круговерть и непредсказуемость пронзающих душу судеб. В ролях артисты Георгий Шимоненко, Антон Власов, Руслан Погодин, София Игрушкина, Анна Карабаева, Тамара Лаврик, Полина Утукина.

На беспристрастный взгляд театрального наблюдателя «Закулисья», истории «Дневника» неравнозначны по своей художественной ценности и публицистическому накалу, отчего нить сценического повествования, порой, ослабевает. Если спектакль «Дневникъ писателя» был бы лишь о «Простом, но мудреном деле», — это уже обеспечило безусловный успех постановке творческого объединения «Вахтанговский практикум» с точки зрения драматургии, режиссуры, актерского воплощения. Постановка-размышление «Дневникъ писателя», несмотря на полутора вековую давность, современна и актуальна: меняются лишь временные декорации, имена героев, события. «Жизнь сама подкидывает нам множество сюжетов, смыслов, противоречий, сцен. — Главное нужно иметь «глаз», чтобы видеть их и перенести в область художественного». Свои философские рассказы и очерки писатель публиковал в журнале «Гражданин» в 1876 -1881 годах. Его страстная публицистика беспощадно обличала российскую действительность. Судьбы своих героев он часто подсматривал в жизни.

В конце действа — «это случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз» — на рождественской елке те самые дети, которых призвал к себе Христос, «…Все они теперь как ангелы, все у Христа». А с неба бесшумно падал снег, заметая все невзгоды и печали тех, кто не обрел счастья в этой жизни.

Фото автора.

Из чернильницы

ЗЕМНОЕ

Люди – сгорбленные дети
Пополам от жизни грешной.
Где летящие Ромео за восторженной Джульеттой?
Все сбежавшие из дома колобками с пылу, с жару
По пути так очерствели,
Плесневели сухарями.

Люди – согнутые дети
От своих решений спешных,
От своих желаний грешных.
Люди – сгорбленные тени
Самоих себя в расцвете
От беды, сумы и плети.

В их руках отсрочка смерти –
Жизнь – рождения свидетель.
В справке той без срока действий
Лишь один рецепт, но вечный:
Путь пройти земной – по-детски
Людям-детям…
Всё равно вы – только дети,
Люди те и люди эти,
Мои дети.
Подпись: «Жизнь – отсрочка смерти».